— Знаете, тьен Чисхолм, — сказала она, стараясь говорить спокойно, хотя внутри звенела тугая, до предела натянутая струна. — Пожалуй, я проживу и без «Корсара». Без конторы, я имею в виду. Слишком дорого мне обойдется место в ней. И не стоит пугать меня камерографиями. Вам известно, что я сирота и вдова. В этом мире нет ни одного человека, которому мой позор причинит боль.

— Не считая вас, — вкрадчиво заметил Чисхолм.

— Не считая меня, — подтвердила Маред. — Но если вы их опубликуете, я обвиню вас. Скажу, что меня похитили, напоили наркотиками, угрожали и насиловали, чтобы принудить к контракту с лэрдом.

— Не забывайте, милая, существует экспертиза Паучьей службы. Уж вранье они определяют легко.

— Не всегда… — выдохнула Маред. — Если вы отнимете у меня карьеру и репутацию, вы отнимете у меня все, ради чего я живу. И зачем мне тогда жить, а? Если разразится скандал, Бригиттой клянусь, я покончу с собой. Но не молча, а с посмертным письмом, что ухожу из-за позора и домогательств. Не Монтроза, а ваших, тьен. Паучья служба могла бы обвинить во вранье живую Маред Уинни, но мертвой им придется поверить на слово. И начать расследование.

— Не побоитесь? — с великолепным хладнокровием, но нехорошим прищуром спросил Чисхолм. — Такими обещаниями не бросаются. Особенно в вашем нынешнем положении.

— А вы не боитесь, что такое письмо уже есть? — заявила Маред, ужасаясь собственному безумному блефу. — И если я не вернусь с этого обеда, меня начнут искать…

Сейчас она жалела только об одном. Что месяц назад была совсем другой. Что та Маред, Чернильная Мышь, не была столь яростной и наглой, как хотя бы эти несколько минут. Нет, внутри она не настолько изменилась. По-прежнему страх публичного позора окатывал ее кипятком, заставляя сжиматься от еще не случившейся боли. Но так же, как вчера она кричала Монтрозу, что ненавидит его, так сегодня слова сами слетали с губ, словно их кто-то подсказывал, Маред только боялась, что это восхитительное и жуткое ощущение закончится раньше, чем она выйдет из проклятого мобилера и разрыдается.

— Вот как, значит, — задумчиво протянул Чисхолм, окончательно сбрасывая маску добрячка. — Не пожалеть бы вам.

— Обязательно пожалею, — с той же сумасшедшей веселостью подтвердила Маред. — В любом случае — это я уже поняла. Но вот вопрос — о чем больше? Хотите меня убедить, что лэрд Монтроз не поймет, кто его предал? Я тогда от него не то что на курорте, на задворках Чайны не спрячусь. А вам я уже буду не нужна.

— Глупая вы девочка, тье Уинни, — вздохнул Чисхолм, ерзая на сиденье. — И что же, побежите о нашем разговоре докладывать его светлости?

— Не побегу, — старательно улыбнулась Маред, чувствуя, как сводит губы близкая истерика. — То, что я вам сказала, это на самый крайний случай. Мне еще пожить хочется. Просто забудьте обо мне и враждуйте с Монтрозом сами. А я скажу ему, что разрываю контракт и ухожу. Хочет — пусть оставляет в конторе, не хочет — обойдусь.

— Зубки показываете, — понимающе кивнул Чисхолм. — Ну-ну… А может, вам и не уходить от него, милочка? Похоже, вы легко приспособились.

— А это уже не ваше дело! Велите, чтобы меня высадили. И не звоните мне больше. Тогда и я ничего не скажу Монтрозу о вас. Вам это только на руку, полагаю.

— Ну-ну… — снова протянул Чисхолм.

Щелкнул задвижкой переговорника и попросил спокойно, будто в противовес едва держащейся на грани срыва Маред.

— Майкл, езжай побыстрее обратно. А то у нашей гостьи вот-вот закончится перерыв.

В полной тишине они доехали почти до здания «Корсара». Чисхолм даже молчал как-то мирно, а Маред боялась открыть рот.

— Хотите добрый совет, милая тье? — заговорил Чисхолм, когда Маред уже придерживала юбку, чтобы выйти. — Не торопитесь с решениями. Будем считать, что этого разговора не было. А денька через два-три вы свое мнение пересмотрите, я уверен. Просто не торопитесь.

Темно-серый мобилер почти бесшумно отплыл от тротуара. Маред глубоко вдохнула в полном изнеможении, вытерла влажный лоб. В висках колотились звонкие молоточки, во рту пересохло. Мысли скакали пустые, бессвязные…Она с трудом сосредоточилась, привычно сцепив пальцы перед собой. Бригитта справедливая… Она это сделала! Сорвалась с крючка, как бьющаяся изо всех сил рыбина. Ложью и отчаянным блефом, но убедила Чисхолма, что тот не получит желаемого, даже применив камерографии. И никто теперь не заставит ее вернуться к Монтрозу!

Впрочем, еще нужно сказать ему об этом. Вещи забрать… Но это такие пустяки!

Маред задрала голову, пьяная от счастья, посмотрела в блекло-голубое пасмурное небо над крышами. Больше никогда и никому она не позволит себя испугать. И делать что-то по чужой указке не будет. Чернильная Мышь навсегда осталась в прошлом, а Белая Ворона научится летать сама по себе.

Сначала Алекс собирался отвезти Флорию к ней домой, но, подумав, отказался от этой мысли. Оставшись одна, Незабудка могла снова отправиться на поиски развлечений, а провести у нее ночь не хотелось ему самому. Поэтому он привез ее в собственные апартаменты, не без труда убедив подняться по лестнице.

— В-в-ваша све-етлость… Ну, А-а-а-алекс…

Покладистости Незабудки хватило ровно до кровати, на которую она попыталась взобраться, не снимая туфель, но запуталась каблуком и едва не упала на пол.

Помянув баргеста, Алекс стащил с нее туфли и чулки, расшнуровал платье и корсет. Оставшись в одном нижнем белье, Флория покорно улеглась, что-то бормоча про вечеринку, где она будет королевой. Алекс брезгливо собрал резко пахнущий ком одежды, вышвырнул его в ванную комнату. Взамен принес оттуда и поставил рядом с кроватью таз, прикрутив астероновый ночник так, что тот слегка рассеивал полумрак.

Последний раз он был здесь с Бреслином, а до этого только на вечеринке по случаю дня рождения. Той, на которую пришла Маред Уинни. Как же глупо и мерзко вышло тогда. И уже ничего не исправить сожалениями. Вот любопытно, сейчас Маред на него обижена или, напротив, рада, что Алекс уехал? Скорее второе.

Он взял из спальни подушку и плед, бросил их на диван в гостиной и задумался, не махнуть ли рюмку коньяку. Нет, пить не хотелось. Только спать, но не одному, а обязательно с чьим-то теплым ровным дыханием рядом. Так, чтобы в любой момент можно было протянуть руку и погладить смуглое гладкое плечико, прислушиваясь, как изменится дыхание.

А завтра Кэролайн будет недоумевать, куда подевался хозяин, потому что уехать с утра на работу не получится. Впрочем, уже сегодня. Раздеваясь и ложась, Алекс посмотрел на фониль — да, скоро утро. Ну и к Ллиру! За один день контора под землю не провалится, а если случится нечто совсем уж чрезвычайное — его вызовут. Благослови Луг изобретателя фониля…

Он проспал часов до девяти, чего не случалось уже давно. Встав, неторопливо принял душ, заварил себе чаю и выпил его. Потом зашел в спальню и с минуту вглядывался в спящую Флорию. Разводы краски по отекшему лицу, грязно-белые слипшиеся пряди волос, полуоткрытый рот…