— Тебе виднее.

Кончик карандаша рисовал какие-то круги, пересекающиеся овалы, линии. Наконец, Бреслин посмотрел на Алекса в упор, подняв тоже изрядно усталый взгляд.

— Будем искать, — сказал он просто. — А ты пока побереги собственную шкуру. Если у кого личный счет именно к тебе, он ведь может не ограничиться письмами, как романтичная девица. Вспоминай, Алекс. Хорошо вспоминай, где и кому ты перешел дорогу. Люди — удивительно злопамятные существа. Ты, может быть, уже давно забыл какую-то мелочь, а тебя считают личным заклятым врагом.

— Дорогу? — усмехнулся Алекс. — Я их столько перешел, что тех дорог, если сложить, хватило бы до самой Чайнской империи. Фергал, к моей могиле очередь выстроится, чтобы плюнуть. Но это же бизнес. Исключительно бизнес! А что-то личное… Невест ни у кого не уводил, невинных девиц не позорил и последнее не отнимал.

— Просто святой, — хмыкнул Бреслин. — Но на всякий случай, давай-ка я к тебе охрану приставлю? Не помешает.

— Помешает, — сразу отозвался Алекс, выпрямляясь на стуле. — Фергал, с этим погоди пока.

— Не хочешь своих женщин показывать? — уточнил Бреслин, скептически разглядывая его со своей стороны стола. — Зря, люди у меня надежные, болтать не будут.

— Не хочу, — коротко сказал Алекс. — И не только в женщинах дело. Если кто-то хочет добраться лично до меня — пусть попробует. А охрана его спугнет.

— Не боишься?

— Не боюсь. Я все-таки не Джейми Роллинс — глотку себе перерезать, как барану, не дам. А вот охрану конторы усиль. И к Симмонсу обязательно приставь людей. Полного доступа к архиву у него нет, но он бывший взломщик все-таки. Если его украдут или прижмут…

— Приставлю, — согласился Бреслин, поднимаясь и одергивая снова чуть задравшиеся манжеты, белоснежные и накрахмаленные. — Сегодня ты ночуешь здесь?

— Здесь, — вздохнул Алекс, тоже вставая и выходя за Фергалом в маленький холл. — И завтра, возможно, тоже. Не люблю ездить в экипажах. А новый «Драккарус» доставят только через пару дней.

— Дорогое удовольствие…

— Могу себе позволить, — пожал плечами Алекс. — Притом, лэрд Кей, хозяин завода, предложил скидку. Если подтвержу для репортеров, что вышел из аварии без единой царапины.

— Тогда, конечно, — согласился Бреслин, застегивая верхнюю пуговицу сюртука, которую расстегнул за столом в порядке особой вольности. — И даже не соврешь ведь. Кстати, тье Изабель Кармайкл решительно настроена разводиться. Я навел справки о ее супруге…

— Аферист?

— Разорившийся бездельник с претензиями. И почтенный тьен Кармайкл, получив дочь на руки, предложил добавить стоимость нового мобилера к счету, если развод пройдет тихо и без участия прессы.

— Помнится, ты предлагал его просто похоронить? — рассеянно уточнил Алекс. — Ну, если уж прекрасная тье и ее отец предпочли законопослушный вариант, отправь людей покопаться в прошлом и настоящем счастливого супруга. Пригодится при обсуждении развода.

— Уже, — усмехнулся Бреслин, и Алекс устало подумал, что с начальником охраны ему в свое время очень повезло.

К хорошему привыкаешь быстро. Только вставляя ключ в замок, Маред вспомнила, что в кухонных шкафчиках у нее мышь с голоду повесилась. Ругнулась про себя, посмотрев на фониль. Восемь часов — еще вполне приличное время, чтобы выйти на улицу, но идти в лавку не хотелось. Правда, есть запас овсянки, но варить ее на воде и без масла? Избаловались вы, тье Уинни, а ведь когда-то считали жидкую постную кашку вполне приличной едой.

Впрочем, на дне овощной корзины завалялась пара крупных вяловатых картофелин, а на самой нижней полке, прикрытая коробкой с мылом, стояла жестянка говяжьей тушенки — неприкосновенный запас на самый-самый черный день, припрятанный в наивной суеверной надежде, что раз уж Маред к этому дню готова, может, он и не наступит?

До черного дня было куда дальше, чем до обещанной через неделю зарплаты, так что Маред решительно пообещала себе вернуть ставшую талисманом тушенку на место, купив точно такую же банку, а пока сполоснула запылившуюся сковородку и прикинула, что ужин точно есть. А на завтрак… Кстати, у нее же в новой сумке коробочка с тортом! Тильда, невзирая на все отнекивания Маред, завернула ей изрядный кусок с собой, сообщив, что милая тье Уинни за эту неделю так похудела! Нет, конечно, если сравнивать с самой Тильдой, то да — но об этом Маред благоразумно промолчала.

Картофельная кожура ползла из-под ножа тонкой ленточкой, на сковороде шипела разогретая тушенка, а в открытое окно пахло соленой рыбой, керосином и угольной гарью — ветер был от порта. У Монтроза вечерами под окном благоухали только клумбы…

Сполоснув и нарезав картошку крупными кусками, Маред закинула ее в сковороду, досолила, перемешала и накрыла крышкой. Не помешала бы луковица, но чего нет, того нет. Ничего, тье Уинни, это вы и вправду разбаловались. Лука вам не хватает, пахнет не так.

Картошка тушилась, теперь в комнате витал аромат мяса, от которого слюнки текли. Маред спохватилась, что платье, которое она сняла перед готовкой, переодевшись в старенькое домашнее, пропахнет этим вкусным, но очень уж не деловым запахом. Беспомощно огляделась. И повесить-то некуда! Ее простенький гардероб висел на прибитом к стене карнизе, сверху накрытый занавесочкой. Спасет ли она от столь бесцеремонного аромата? Вздохнув, Маред открыла окно посильнее, а платье повесила к остальным, рядом с темно-синим шелком показавшимся совсем жалкими. Нет, обязательно нужно купить сменное! Она, конечно, с вещами очень бережна, но ходить в одном и том же как-то неприлично.

Сняв с плиты картошку с мясом, она выложила ее на тарелку, поставила чайник. Кофе снова закончился, но нашлось немного чая. Это сколько же ему месяцев, если не лет? Красивую банку, белую с золотыми цветами, купил еще Эмильен, когда ухаживал за ней. Он же этот чай и выпил, обижаясь, что Маред не оценила подарок. И ведь прекрасно знал, что она предпочитает кофе, но считал это блажью. Вот отец ее понимал… И даже Монтроз, который кофе, кажется, вовсе не пил, не навязывал никому свой вкус. В его доме каждому подавали то, что ему нравится.

Маред вздохнула. Картошка, даже без лука и специй, все равно пахла чудесно, да и на вкус была хороша. А может, все дело в том, что Маред впервые за долгое время оказалась в одиночестве? Вот этого в доме лэрда ей не хватало. Не было возможности замереть в полном безмолвии и внутренней неподвижности, подумать, что же с ней происходит.

Вот в клинике одиночества хватало. Там она отоспалась, отлежалась, глядя в потолок и за окно, передумала множество всего. Однако каждый прожитый день добавлял новые и новые сложности. Неужели это и есть настоящая взрослая жизнь, когда самое трудное — это не выучить все заданное к сроку, и даже не заработать денег, а решить, как относиться к тому, что в этой жизни случается.

Например, лэрд Монтроз — ей враг? Раньше Маред безусловно сказала бы «да», а теперь? И получается, что он и раньше не был врагом, это Маред изначально следовало вести себя иначе. Но можно ли теперь исправить хоть что-то? В дверь постучали…